Golden Sand Montale: роза есть роза есть роза

Роза - она и в пустыне роза. Вы прослушали краткое содержание аромата Golden Sand Montale - бренда, списка ароматов которого никто не прочел до конца, кому это нужно - видеть в нем свои имена.

На самом деле Монталь меня одновременно вводит в оторопь и вгоняет в скуку. Первое - потому что я не понимаю, как и чем можно выпускать по полтора десятка новых ароматов в год (тут бы написать "и не повторяться", ан нет: Монталь всякий раз ходит кругами вокруг одной и той же темы, избитой до полусмерти задолго до него, до тех пор, пока не выжмет из этой пушистой кисоньки еще несколько капелек). А второе - потому что ароматов с перчинкой, изюминкой, безуминкой, да хоть с чем-нибудь-черт-побери, у него раз-два и обчелся, обычно они довольно традиционны и предсказуемы. Зато коммерчески успешны: все знают, что Монталь - он не про эксперименты, а про стабильность. Непонятно, почему его до сих пор считают нишей - но и тут отдельные голоса по парфюмерным форумам уже давно и громко заявляют, что на самом деле мы имеем дело с перехваленным коммерческим люксом.

Я не монталефоб, у меня есть несколько любимчиков в металлических флаконах-баллончиках. Но на одну любовь приходится два десятка "что это было, Холмс?"

Golden Sand, аромат - вроде как - про пустыню на рассвете и закате, на самом деле опять аромат про розу, и таких роз у нас полон сад. Это те самые розы, которые встретил на Земле Маленький Принц - и после которых ему смертельно захотелось вернуться к своей, одной-единственной настоящей розе. 

Эта роза отдает ментоловым холодком и терпкой свежестью апельсиновой корочки, она сладкая и податливая, влажная и маслянистая. У нее бархатные лепестки и вкрадчивый аромат, усиливающийся со временем почти до уровня "голова Понтия Пилата" - а при поддержке шафрана и плотного шелкового мускуса это время может длиться почти до бесконечности. Но при этом в шлейфе эта роза легка и невинна, что выпускница института благородных девиц. И так же проста и правильна - в ней есть все, чего ждешь от розы, но не более того. 

А поэтому давайте лучше поставим нам хорошую песню.

1969 Parfum de Revolte Histoires de Parfums: мейк лав, нот революшен

"Датская" линейка бренда Histoires de Parfums (одного из моих любимых, кстати, за культурный багаж) в качестве названий носит не только даты, но и имена исторических личностей - маркиз де Сад, Мата Хари, Жорж Санд, Жюль Верн, Эрнест Хемингуэй... И только одному парфюму не досталось имени. Год 1969 от Рождества Христова воплотил просто "Аромат бунта".

Интересно, что совершенно непонятно, какой именно бунт имеется в виду. Сексуальная революция? Но у нее не было даты. Студенческие бунты в Париже? Это лето 1968 года. "Лето любви"? 1967-й. Разве что протесты против войны во Вьетнаме совпадают - в частности, лежачая забастовка Джона Леннона и Йоко Оно во имя мира. Вон она там вверху в оформлении стенда виднеется.

И в этом что-то есть: аромат, воплощающий не личность, а Zeitgeist, дух времени. И места, кстати, тоже: Parfum de Revolte - очень парижский аромат, и по концепту, и по композиции.

В центре ее - фруктово-ванильная, припудренная роза (как в Tocade Rochas), к которой на мягких лапах подкрадывается уверенная гвоздика - завсегдатай ароматов старой школы. Фоном растекается горький шоколад (99% какао и никакого сахара) с ментолово-хвойной ноткой сырых, хиппанских пачулей - впрочем, на первый план им не вылезти никогда, и слава богу. Здесь и без них хватает "нот, которых нет" - воображаемых, в зависимости от того, как вы прочитаете композицию. Мне мерещится кожа и табак - суровые, маскулинные атрибуты революций и людей, которые их делают. Но есть тут и влажный мускус, комплементарный к розе - это если захотите найти здесь другую революцию, сексуальную. 

Пока мы тут с вами болтали, мы совершенно забыли о гвоздике, а она тут как тут - медленно и аккуратно отодвигает в сторону розу, устраивая собственную революцию. 

(Я подбирала эту картинку к "Злой гвоздике", а оно вон как получилось. Граффити называется "Революция")

Но так как у нас все-таки Париж - революция будет только после утреннего круассана с горячим шоколадом. 99% какао, без сахара. И, может быть, мы уже никуда не пойдем. Так и будем лежать в постели во имя мира и в направлении мечты.

Говорят, это любимый аромат Анджелины Джоли. Шоколад с гвоздикой и персиковые розы - кто-нибудь, представьте в этом Лару Крофт, мое воображение закончилось.

Ciel d'Opale Ann Gerard: Бертран с камнем

С цитрусовыми ароматами у меня все сложно - нравится мне примерно один из десяти, могу носить один из сотни, влюбляюсь в один из пятисот. Они для меня либо слишком резкие и тяжелые, либо слишком легкие и неуловимые, либо просто маскулинные настолько, что даже мой анимус кривит нос. Но это не мешает мне делать подходы к самым интересным снарядам из этого зала. Вот, например, аромат от французского ювелирного бренда Ann Gerard - ну, что тут удивительного, почему бы благородной доне, сделавшей состояние на лучших друзьях Мэрилин Монро, не выпустить собственную парфюмерную линейку. У Cartier и Bvlgari же получилось.

Впрочем, Анн Жерар, надо отдать ей должное, решила позиционировать свой бренд как нишу и наняла для создания ароматов одного из самых титулованных парфюмеров современности - Бертрана Дюшофура. Это тот самый человек, который создал больше половины ароматов L'Artisan Parfumeur - уже одного этого было бы достаточно, но он еще отметился почти во всех знаменитых нишевых брендах, от Penhaligon's и The Different Company до Neela Vermeire Creations и Olfactive Studio. Крайне разносторонний чувак, отличается интеллектом и богатым ассоциативным мышлением. Может, например, сделать аромат по видеоклипу (именно так делалась линейка Olibere Parfums). Аромат по драгоценности (а концепт Ann Gerard именно таков)? Как нефиг делать.

"Опаловые небеса" - это такая же оптическая иллюзия, как и сам опал, который на своей плоской поверхности демонстрирует мерцание несуществующих радужных глубин. В нем блестящая поверхность - это острые травянистые цитрусы и похожая на цитрусы жимолость (она в парфюмерии крайне редко похожа на цветок). А в глубине, если пробиться через молочные, очень редкие облачка белых цветов, таится прочная база - мягкая, пудровая, но очень плотная, из сандала, амбры и ванили. Это, похоже, та самая "небесная твердь", о которую разбиваются мечтатели в старинных сказках. И она делает аромат, при всей его летней, рассветной легкомысленности (цитрусы такое могут-умеют-практикуют) весомым и ощутимым, не говоря уже про стойкость.

Резкая цитрусовая нота, впрочем, надолго остается пронзительной, звенящей в высоте очумелым жаворонком - даже тогда, когда мягкая база пытается ненавязчиво намекнуть, что верхним нотам положено сбегать с кожи почти сразу, едва поздоровавшись. Еще чего, говорят цитрусы (калабрийский лимон, бергамот и примкнувшая к ним айва, а с ними гальбанум, придающий травянистый оттенок и ту самую резкость). Мы солнечный луч, разгоняющий мрак, а вы кто. База молчит и продолжает держать небо.

Vanilla Flash Tauerville: гаремная ваниль

Продолжая разговор о парфюмерии-как-живописи: самоучка Энди Тауэр - это такой себе Анри Матисс от парфюмерии, ароматы в технике фовизма. Композиции, нарисованные жирными яркими мазками без полутонов, громкие, восхитительно наглые и совершенно прекрасные - потому что при всей своей шумности вполне следуют классическим канонам. Ну и заварки, в смысле ингредиентов, Тауэр не жалеет. 

Его проект Tauerville - это движение на новый уровень абстракции, абсолютизация отдельных ингредиентов и аккордов без каких-либо концепций и образов за ними. Что вчитает пользователь - то и его. И сделано это по-тауэрски жирно и сверхвнятно, так что "простыми моноароматами" их не назовешь: это количество прямо на глазах переходит в качество, приобретает третье измерение и увлекает в глубину. Так можно утонуть в "Черном квадрате".

Vanilla Flash - это, как явствует из названия, ваниль. Или даже Ваниль. Нет, ВАНИЛЬ. Бурбонская. Бархатная, коньячно-табачная, порочная, пряная, с горчинкой. Никаких сливок и пралине, разве что трубочный табак, сухость древесных опилок... и приблудная карамельная роза где-то в глубине ванильных кулис. Дуэль ванили с розой уже устраивалась в прекрасном Tocade Rochas, с табаком в экстазе ваниль сливалась в знаменитой Tobacco Vanille Tom Ford и Havana Vanille L'Artisan Parfumeur - в общем, все это уже когда-то было, нот всего семь, основных цветов всего три. При этом Vanilla Flash не настолько андрогинна, как Tobacco Vanille (там и в названии табак на первом месте, и в раскрытии он быстро показывает ванили, кто тут главный), и теплее, чем ванильный пломбир с шоколадом Havana Vanille. Она вообще не стесняется того, что она - просто ваниль и прекрасна сама по себе, уже в самой себе скрывая все оттенки табака и алкоголя, древесины и конфет. 

Энди Тауэр, впрочем, сделал в итоге не абстрактную монованиль, а густой гаремный аромат, восток в духе сладостей от Montale, например. И это ее более всего роднит, пожалуй, с Vanille Orient M.Micallef. Это ваниль-одалиска с кальяном и тарелкой восточных сладостей, умащенная маслами и предающаяся ленивому послеобеденному отдыху. Как-то так.

Впрочем, нет, Тауэр - это же Матисс. Поэтому - вот такая одалиска. В красных шароварах.

Atelier d’Artiste Nez a Nez: отчаянные романтики, луна и грош

Люблю ароматы, название которых описывает ровно то, чем они являются. Atelier d’Artiste именно таков: сказано "Мастерская художника"? Получите-распишитесь, аромат в жанре интерьерной живописи.

Про живопись - это я не случайно. Бренд Nez a Nez (по-французски "нос к носу") создавался именно как концептуально "живописный", "ароматы как картины". Просуществовал он недолго, парфюмер Стефан Умбер Лука (синестетик со справкой - отсюда и концепт бренда) с женой его быстро прикрыли и завели новый, не менее прекрасный Stephane Humbert Lucas (оригинальное название, да). В итоге эти сочные, жирные, внятные и громкие парфюмы стремительно становятся редкостью и дорожают быстрее биткоинов. Я прямо не знаю, что мне делать, когда прикончу свой отливант. А прикончу быстро - бренд у меня в числе фаворитов, и этот аромат занимает особое место.

"Мастерская художника" описывает именно что мастерскую художника, причем в режиме "с утра до вечера". Вначале это полированное дерево подставки под мольберт, медовый аромат акварели и не выветрившийся после вчерашнего сладко-пьяный запах кутежа. День близится к вечеру, и от честного деревянного запаха работы, с вдохновением или без, не остается и следа: воздух мастерской пропитывается дымом дорогих табаков (и, похоже, не только табаков), женской косметики, вина и коктейлей. Еще один день прошел, муза опять не прилетела, ну и черт с ней, будем веселиться.

Это "парижские" страницы "Бремени страстей человеческих" и "Луны и гроша" Сомерсета Моэма. Это сериал "Отчаянные романтики", из которого мы ровно ничего не узнаем о философии искусства прерафаэлитов - зато много узнаем об их сексуальной жизни. Это не про искусство, а про его атрибуты. Про богемную жизнь в парижской мансарде, без которой обыватель не признает за художником право считаться таковым. Одинокое стояние над холстом - это из другой мастерской. Сейчас же - несите бокалы, налейте вина, будем веселиться.

Vitriol d’œillet Serge Lutens: денди в темной комнате

После вчерашнего воспоминания о Серже Лютансе в руки сама прыгнула "Злая гвоздика", как ее называют в парфманьяческом рунете.



На самом деле vitriol - это не только "желчность, сарказм, язвительность", но и старинное название сульфата (как правило, железа или цинка) и иногда серной кислоты, которую использовали для экспериментов с поиском философского камня. Сульфат гвоздики (причем той гвоздики, которая цветок, а не пряность). Кристаллический, надо полагать.

А еще в темной "камере размышлений" где полагалось провести некоторое время в молчании молодому масону перед посвящением, на стене было написано V.I.T.R.I.O.L. То есть Visita Interiora Terrae Rectificando Invenies Occultum Lapidem - "посети недра земли и очищением обретешь сокрытый камень".

Символика темной комнаты и тайн, сокрытых в бессознательном, очень важна для Лютенса - у него много лаконичных, темных, интровертных ароматов, которым не нужна компания, зато нужно внимание и много личных ассоциаций.

В авторском тексте (Лютенс всегда прикладывает к каждому новому аромату собственноручно написанное эссе) вдруг-откуда-не-возьмись появляется имя доктора Джекилла. А мы все помним, кто у этого добропорядочного викторианца сидел в темной комнате его бессознательного.

Гвоздика, вокруг которой выстроен аромат, - символ из той же эпохи. Традиционное украшение петлицы викторианского джентльмена. Vitriol d’œillet - это история про темную сторону. И гвоздики, и джентльмена. Впрочем, в каждой леди тоже есть немножко джентльмена.

Vitriol d’œillet - это гвоздика-которая-цветок, старомодная (гвоздика - постоянный персонаж многих классических "бабушкиных" ароматов) и строгая, незаметно перетекающая в гвоздику-которая-пряность, в теплой компании прочих специй для глинтвейна. Но Лютенс не так прост, чтобы остановиться на этой хюгге-ноте. В подкладке вечернего фрака зашит густой цветочный индол, который мсье Серж всегда использует по назначению: индол - это гниение, разложение, смерть. Мрак и декаданс со сладковатым привкусом. Кружит голову. Последствия за свой счет. 

Это очень темный по ощущениям, замкнутый аромат - выдающий наружу, для окружающих, только шлейф старомодной элегантности, сквознячок из старинного гардероба. Пол и гендер неважны. Важна готовность ко встрече с мистером Хайдом. Или мисс Хайд, кому как повезет.

Когда я искала картинки для этого поста, встретила еще одного персонажа с гвоздикой в петлице, который теперь у меня намертво проассоциировался с Vitriol d’œillet - Наки Томпсон из Boardwalk Empire. Продажный политик и бутлегер эры Сухого закона. Человек, который мучительно долгое время просто старался быть хорошим - но получалась какая-то фигня, и в конце концов он и пытаться перестал. Boardwalk Empire - история о медленном разложении человека, о той черте, которую стоит переступить - и назад пути уже не будет. Все, что остается - носить безупречные костюмы и улыбаться. И гвоздику в петлице, конечно же.

Bohea Bohème Mona di Orio: чайник - это маленькая жизнь

Мои отношения с чайными ароматами - это прогулка в японском саду камней, в котором прячется суслик. Я его не вижу, а он есть. Мне говорят, что тут есть чай, а я спрашиваю: мама, а где море? Я чувствую древесину, сено, дым, смолу, сироп от кашля, мумиё и бальзам "Звездочка" - но только не чай, хоть черный, хоть зеленый. Где-то как-то к идеалу нерешительно приблизился Tea for Two L'Artisan Parfumeur - и то мне в нем заваривают лапсанг сушонг, который очень на любителя. А вот так, чтобы чайничек простого народного дарджилинга или хотя бы "грузинского веника" - нет, не наливают во флаконы.

Никогда такого не было, и вот опять: в заявленном чайном аромате Bohea Bohème Mona di Orio мне опять не насыпали чая. Точнее, он там есть, но как суслик.

Bohea (читается как "боу-хи") - это, если верить интернетам, целая группа чаёв-улунов (уи яньча, или "уишаньские утесные улуны"), которые выращивают в Китае, в горах Уишань. "Китайцы описывают сложный многогранный аромат Янь Ча четырьмя иероглифами, 岩骨花香 (янь гу хуа сян). Это означает, что основу аромата составляют компоненты почвы и скальных пород, а цветочные ноты на заднем плане создают дополнительный фон. Аромат уишаньских улунов больше тяготеет к «мужским» нотам (темный шоколад, сигарный табак, гранит, минерал)".

А теперь представьте, что этот инь-ян взялся переводить на язык европейской парфюмерии швед Фредрик Дальман. На котором еще и висит тяжкий груз ответственности после того, как ему пришлось заменить любимицу парфманьяков Мону ди Орио, скоропостижно скончавшуюся в 2011 году. И смириться с тем, что половина фанатов скажут, что бренд без Моны уже совсем не торт.

Вероятно, Дальману виделись вот такие ландшафты:

Но получились другие.

Bohea Bohème для меня в легкую, но изрядно промозглую киевскую зиму оказался плотно замешан на хвое. Елочки-сосеночки, липкая смола. Из лесу елочку взяли мы домой. И заварили в эмалированной кастрюльке на коммунальной кухне, где половина буфета забита грудными сборами соседки бабы Маши (и мумиё там тоже кто-то забыл), а над плитой сушится травки-муравки дачника деда Гриши. И лыжи у печки стоят. 

Это ностальгическая зима, которую без остатка впитала в себя забытая в кладовке дубленка. Если уткнуться носом в рукав этой куртки, то проваливаешься куда-то в остро пахнущее кухней и лекарствами детство в тесной квартире с тремя поколениями родственников, с лыжами и простудами, с новогодними подарками, таинственно проступающими в мерцающей елочной полутьме. Кто-то заваривает чай, но тебе его не дадут - потому что "такой крепкий детям нельзя", говорит строгая бабушка. А ты не понимаешь, как можно пить чай без сахара.

В Bohea Bohème, горький и дымный, можно насыпать сахара, но зачем? Он и так в глубине души считает себя Chypre Rouge Serge Lutens, хвойно-медовым и теплым ароматом еще одного чужого детства. Только прозрачнее, светлее и легче. 

Вместо экзотических китайских утесов у Дальмана вырос совсем другой лес, северный и суровый, где греться стоило бы не только чаем - но это уже совсем другая история.

Rose Opulente Maitre Parfumeur et Gantier: роза без соловья

Давайте начнем, к примеру, с розы.
Почему бы не с нее.
Роза - это парфюмерное "наше все", у которого культурных ассоциаций больше, чем лепестков, а способов представления в парфюмерии больше, чем фланкеров у Flowerbomb. Каждый уважающий себя парфюмерный дом, особенно если он называет себя нишевым, старается что-нибудь этакое в розовых тонах сообразить.

Но у меня сегодня - Rose Opulente от французов Maitre Parfumeur et Gantier, которые отличаются историей, уходящей куда-то корнями, и верностью традициям. Они - из тех домов, у которых во флакон налито ровно то, что на нем написано. И если сказано "Пышная роза" - значит, ее мы там и обнаружим.